В объятиях смерти - Страница 86

— Вы уверены, что он был параноиком, а не шизофреником недифференцированного типа? — вмешалась я.

Разница была существенна. Шизофреники недифференцированного типа, как правило, не способны спланировать преступление и успешно избежать ареста. Человек, которого мы искали, был достаточно организован, чтобы заранее подготовить и совершить свои преступления, и при этом ускользнуть от полиции.

— Я совершенно уверен, — ответил доктор Мастерсон и после небольшой паузы вежливо добавил: — Довольно интересно, что имя пациента — Френк.

Он вручил мне папку, и мы с Марино бегло просмотрели ее содержимое. Френк Итен Эймс, или Френк И., и, таким образом, — «Френки», заключила я. Эймс был выписан из «Вальгаллы» в конце июля 1979 года и вскоре после этого, согласно записи доктора Мастерсона, сделанной в то время, сбежал из дома в Мэриленде.

— Откуда вам известно, что он сбежал из дома? — спросил Марино, взглянув на психиатра. — Откуда вам известно, что с ним произошло после того, как он покинул это заведение?

— Его отец звонил мне. Он был очень расстроен, — ответил доктор Мастерсон.

— И что же дальше?

— Боюсь, ни я, ни кто другой ничего не могли сделать — Френк был совершеннолетним.

— Вы помните, чтобы кто-нибудь называл его Френки? — спросила я.

Он покачал головой.

— А как насчет Джима Барнза? Он был социальным сотрудником, прикрепленным к Френку Эймсу?

— Да, — неохотно признал доктор Мастерсон.

— У Френка Эймса был какой-нибудь неприятный инцидент с Джимом Барнзом? — спросила я.

Доктор Мастерсон некоторое время колебался, а затем нехотя ответил:

— Как будто...

— Какого характера?

— Как будто сексуального, доктор Скарпетта. И ради Бога, я пытаюсь помочь. Надеюсь, вы поведете себя корректно в отношении этого случая.

— Эй, — сказал Марино, — можете на это рассчитывать. Я имею в виду, что мы не планируем рассылать пресс-релизы.

— Значит, Френк знал Эла Ханта, — сказала я.

Напряженное лицо доктора Мастерсона отражало внутреннюю борьбу:

— Да. Именно Эл выдвинул обвинения.

— В яблочко, — пробормотал Марино.

— Что вы имеете в виду, говоря, что Эл Хант выдвинул обвинения? — спросила я.

— Я имею в виду, что он пожаловался одному из наших психотерапевтов, — ответил доктор Мастерсон, в его голосе появились оборонительные интонации. — Кроме того, он что-то говорил и мне во время одного из наших сеансов. Когда спросили самого Френка, тот отказался что-либо рассказывать. Он был очень злой и отчужденный от мира молодой человек. Я не мог ничего предпринять по поводу того, что сказал Эл, так как без сотрудничества Френка все обвинения были просто сплетней.

Мы с Марино молчали.

— Весьма сожалею, — сказал доктор Мастерсон, и на этот раз он действительно был огорчен, — но больше я ничем не могу вам помочь. Я не знаю, где сейчас находится Френк. Последний раз я разговаривал с его отцом лет семь, восемь назад.

— При каких обстоятельствах? — спросила я.

— Мистер Эймс позвонил мне.

— По какому поводу?

— Он спрашивал, не слышал ли я что-нибудь о Френке.

— Ну, и что вы ответили? — спросил Марино.

— Нет, — ответил доктор Мастерсон, — я ничего не слышал о Френке. Мне очень жаль.

— Почему мистер Эймс позвонил вам? — спросила я.

— Он хотел найти Френка, и надеялся, что, может быть, я дам намек, где его искать. Потому что его мать умерла. То есть, мать Френка.

— Где она умерла, и как это произошло? — спросила я.

— Во Фрипорте, штат Мэн. Вообще-то говоря, обстоятельства ее смерти мне неясны.

— Она умерла естественной смертью? — спросила я.

— Нет, — сказал доктор Мастерсон, избегая встречаться с нами взглядом, — я совершенно уверен, что нет.

Чтобы выяснить это, Марино понадобилось совсем немного времени. Он позвонил в полицию Фрипорта, штат Мэн. По их данным, вечером 15 января 1983 года Миссис Вильма Эймс была забита до смерти «взломщиком», который, очевидно, находился в доме в тот момент, когда она пришла из продовольственного магазина. К моменту смерти ей было сорок два года. Она была маленькой женщиной с голубыми глазами и обесцвеченными светлыми волосами. Преступление осталось нераскрытым.

У меня не оставалось ни малейших сомнений по поводу того, кем был этот так называемый взломщик. И у Марино тоже.

— Так, может быть, Хант действительно был ясновидящим, а? — произнес он. — Ведь мальчишка откуда-то знал, что Френки угробил свою мать. А это совершенно точно произошло гораздо позже того времени, когда оба шизика вместе торчали в психушке.

Мы праздно наблюдали за ужимками белки Сэмми, вертевшейся вокруг кормушки для птиц. Когда Марино привез меня из больницы и высадил около моего дома, я пригласила его на кофе.

— Ты уверен, что Френки не работал какое-то время на мойке у Ханта в течение последних нескольких лет? — спросила я.

— Я не помню, чтобы мне попадался какой-нибудь Френк или Френки Эймс в их конторских книгах, — ответил Марино.

— Он запросто мог сменить имя, — сказала я.

— Если он пристукнул свою старушку, то, скорее всего, он именно так и поступил, рассчитывая на то, что его, возможно, будет разыскивать полиция. — Пит протянул руку за своим кофе. — Проблема в том, что у нас нет его свежего описания, а заведения, подобные автомойкам, представляют из себя проходной двор. Парни то и дело приходят и уходят. Работают пару дней, неделю, месяц. Можешь себе представить, сколько существует высоких, худых и темноволосых белых парней? С ума можно сойти.

Мы были так близко, и в то же время так далеко. Это просто бесило. Я сказала: